Обещанное про интеллигенцию

Основная проблема российской интеллигенции (чтобы не засорять текст длинными словами, к реальности имеющими малое отношение, я позволю себе ввести термин "росинтели") заключается в том, что она является симулякром. Есть люди, считающие себя росинтелями, есть люди, полагающие других росинтелями, ну и т.д. в том же духе. Разница здесь, собственно, та же, что и между "быть" и "считать". Выходит все по Хармсу: "Я - интеллигент! - А по-моему ты - говно". Отсыл к мифической фразе Ульянова-Ленина в данном раскладе неизбежен, как рассвет над Москвой-рекой.

Откуда же есть пошли росинтели? Берем лупу, смотрим... ну, скажем, на век осьмнадцатый. Есть росинтели? Нетути. Есть Ломоносов-лапотник да Дашкова-ебливица, да Тредиаковский-пердун, да Радищев-путеблуд. Ну разве что Барков, да кто ж это признает. При этом, заметим, начиная с петровских времен, формируется пласт образованного российского дворянства - которое не является производителем культурных ценностей, но является их заказчиком и потребителем. Иными словами, дворянство обеспечивает спрос на культурный продукт - изготовляемый на тот момент пока по большей части западными производителями (навскидку - Растрелли, Кваренги).

Девятнадцатый век, первая половина. Опять-таки, с росинтелями беда. Дворянство включается в процесс производства культурных ценностей, западные бренды с российского рынка по большей части уходят.
Девятнадцатый век, вторая половина. О, гляньте, закопошились. Хтоета? Аааа, разночинцы, мещане да купеческо-поповские дети. Прекрасно, прекрасно. Вот они-то и начинают себя ощущать росинтелями. Спасибо, блять Александру Освободителю, нашел нам говна на голову.

Вот тут-то стоит провести некоторый водораздел между росинтелями и, условно говоря, интеллектуальным нобилитетом (термин "элита" мне не нравится, интеллектуальное дворянство звучит так же смешно, как и рабочая интеллигенция, нобилитет - термин у нас малоупотребимый и оттого приемлемый).
Росинтель - человек, априори уверенный в своей Высокой Миссии, Недопонятности и Гениальности. Эти качества миксуются в разных пропорциях - но, как правило, в той или иной степени присутствуют. Существование этих качеств приводит в практическом плане, как правило, либо к отсутствию образовнаия, либо его незавершенности в той или иной степени. Росинтель может до гробовой доски защищать диссертацию, скажем. С другой стороны, эти же качества порождают (при появлении в поле зрения другого росинтеля) паранойю, связаную с боязнью перехвата Высокой Миссии и ее замарывания чьими-то грязными руками. Заметим, что росинтель, как правило, абсолютно искренен в своих словах и поступках. Как ребенок лет трех от роду, не сумев собрать конструктор, всплескивает руками и отчетливо говорит "Ну еб твою мать" - просто потому что он где-то это услышал на улице от взрослого дяди (а взрослый априори неспособен на плохие действия и слова - в сознании ребенка), так и росинтель способен делать вещи совершенно мразотные, оставаясь безгрешен - ибо он лишь копирует действия своего Нравственного Авторитета. Которым в большинстве случаев является иной росинтель.

Интеллектуальный нобилитет отличить очень легко - во-первых, их уже мало осталось, а, во-вторых, они собою постоянно выражают какую-то сконфуженность от самого факта собственного существования. Они очень себя стесняются. И крайне не любят слово "интеллигент".

Да, ну и напоследок.
Собственно, росинтели всегда отличались коллективным мышлением, несмотря на декларируемую самость. Коллективные письма, обращения в поддержку или в знак протеста, комитеты и прочее общественное говно. Списочки, разумеется, чтобы отличить своих от чужих.
Ну и, разумеется, любовь-ненависть к любой власти. Любая власть мерзостна, но к ней очень хочется присуседиться - хоть тушкой, хоть чучелком.
Разумеется, под лозунгом "Я туда пойду и все исправлю!".
Так говорят либо законченные идиоты, либо законченные мрази. Полагаю, не надо объяснять - почему.

Вот как-то так.
А, ну и для финала я приберег фразу моего покойного деда.
Когда ему говорили - "Вы настоящий интеллигент!", он обычно мелко крестился и отвечал - "Господь миловал".